Путешествие в Страну мудраков. По следам Гулливера - Максим Ладин

Нужно было спешить, Бароун находился где-то рядом и мог появиться с минуты на минуту. И в самом деле, я едва успел зарядить один пистолет, как услышал сзади конский топот. В следующий миг раздался выстрел. К счастью я в это время уже разворачивался, и пуля просвистела мимо.

Развернувшись, я увидел, что Бароун, остановив коня, лихорадочно заряжает мушкет. Очевидно, мерзавец объехал меня, чтобы напасть сзади. Спасло только то, что разворачиваясь, лошадь в момент выстрела слегка попятилась назад. Я, хладнокровно прицелившись прямо между узеньких злобных щелочек глаз, спустил курок. Но Бароун недаром был военным. В последнюю секунду он, бросив мушкет, резко поднял лошадь на дыбы, и предназначенная ему пуля попала в голову благородного арабского жеребца. Конь рухнул, придавив ногу всадника. Я спешился и медленно подошел к валяющемуся на земле, оглушенному падением врагу. В руках у меня был только хлыст с вплетенным свинцовым наконечником размером с большой желудь. Мы с полминуты молча смотрели друг на друга. Наконец Бароун начал приходить в себя, он с трудом вытащил ногу из-под лошади и вдруг резко вскочив, бросился в сторону. Оказывается, я не обратил внимания, что в десяти шагах от нас валяется отлетевшая при падении шпага капитана. Но капитану Бароуну не суждено было ею воспользоваться. Первый же удар хлыста свалил его с ног. Я начал хлестать его по лицу, голове, куда придется. Вся моя ненависть к подлой породе еху, наконец, вырвалась наружу.

Я был как в тумане, я ничего не видел, только чувствовал хруст ломающихся под ударами свинца пальцев, когда он пытался прикрыть руками голову, чувствовал, как хлыст рвет вместе с одеждой его кожу.

Бароун слал на мою голову проклятья, пытался подняться, но вновь и вновь падал под ударами. Наконец его ругательства превратились в хрип, а вскоре и хрип прекратился. Только тогда я смог остановиться.

Я вытер заливавший глаза пот и только сейчас увидел своего поверженного врага. Он лежал лицом вниз. Его одежда превратилась в лохмотья, ноги были неестественно подогнуты. Я наклонился и перевернул его. Переломанные пальцы ладоней Бароуна словно закостенели, закрывая лицо. Убрав их, я увидел сплошное кровавое пятно.

Бароун застонал. Он был все еще жив, но добить его я уже не мог. Пустота и усталость сменили клокотавшую во мне минуту назад ярость. Я вдруг ощутил себя таким же мерзким еху, как и распростертый на земле мой враг..

Была ли это справедливым возмездием? Поступил ли я правильно? Конечно, он получил то, чего заслуживал, но почему мне так приятно было взглянуть в его окровавленное лицо? Почему его мучения доставили мне такое наслаждение? Ответ был только один – я сам один из еху.

Бароун опять затих. Не глядя в его сторону, я взобрался на свою понуро стоявшую лошадь. Однако мои злоключения не кончились. Не успела лошадь сделать и десяти шагов, как сзади из кустов раздались выстрелы. Я совсем упустил из виду лесничих. Видимо, они пешими отстали от своего хозяина и подоспели только сейчас. Эти выстрелы вывели меня из полузабытья: пришпорив коня, я поскакал в сторону бухты Коннорс.

Я нёсся не разбирая дороги, рискуя загнать коня. Уже остался позади лес. Дальше дорога шла по открытой местности. Мне нужно было до того, как за мной снарядят погоню добраться до видневшихся вдали скал. За ними уже была бухта, где ждал готовый к отплытию «Радостный».

Прошло не менее часа, прежде чем я достиг прибрежных скал. Еще четверть часа ушла на то, чтобы выбраться из них на берег бухты. Я уже видел вдали стоящий на якоре шлюп, как вдруг почувствовал неожиданно наваливающуюся на меня слабость. В глазах потемнело, я понял, что медленно сползаю с коня и теряю сознание.

Глава VIII. Контрабандисты

Очнулся я в темном помещении без окон. Сверху пробивались солнечные лучи, но они почти ничего не освещали.

– Смотри-ка Джек, он приходит в себя, – услышал я чей-то голос с ирландским акцентом. Я хотел повернуть голову, но жгучая боль пронзила шею.

– Где я? – то ли простонал, то ли прошептал я.

– Вы у друзей, сэр. У добрых друзей, – сказал голос.

Я почувствовал, что опять проваливаюсь в темноту.

Как мне рассказали после, я пробыл в бреду и беспамятстве целую неделю. Я только помню, что пришел в себя от яркого света. Сквозь щели в потолке над моей постелью в глаза били солнечные лучи. Чувствуя легкую тошноту и слабость, я с трудом приподнялся и сел на кровати. Если не считать узких полосок света, в комнате царил кромешный мрак. Как ни пытался я разглядеть, где нахожусь, ничего не выходило. Вдруг я услышал откуда-то сверху тяжелые шаги и в следующий миг помещение осветилось солнцем. Кто-то открыл люк сверху и спускался по грубо сколоченной лестнице. Я успел разглядеть, что нахожусь в каменном мешке ярдов пяти в ширину и примерно такой же длины. Освещал его только открытый люк, в проеме которого я видел коренастую мужскую фигуру.

– Ваши дела идут на поправку, – широко улыбаясь, заговорил, спустившись, мужчина. – Мы, признаться, думали вам конец.

Было достаточно одного взгляда, чтобы понять: это человек бывалый. Я обратил внимание на грубые черты лица, орлиный нос и цепкий взгляд. Правую скулу пересекал шрам, похоже, от ножа или сабли. На вид вошедший был лет пятидесяти. Несмотря на свирепую внешность от него не исходило никакой угрозы.

– Кто вы? – спросил я.

– Джек Джонсон, сэр. Но близкие меня предпочитают называть Джек Молот, – говоря это он показал огромный кулак.

– Где я и как я попал сюда, Джонсон?

– Вас попросили приютить наши общие друзья из залива Коннорс. Они вас нашли почти мертвым и спрятали здесь. Вы были ранены в шею и потеряли много крови.

Я начал что-то понимать: одна из пуль пущенных мне вслед лесничими достигла цели, а я в возбуждении не почувствовал боли.

– У меня почти нет денег, Джонсон. Я ничем не могу отплатить за вашу доброту, – сказал я контрабандисту.

– Мне не нужно денег, – ответил тот, разматывая повязку на моей шее.

– А что же вам нужно?

– Ничего, – пожал он плечами. – Об этом меня просили ваши друзья.

Вот когда пригодилась моя дружба с контрабандистами. Я молчал, не зная, что и сказать в ответ на проявление такого великодушия.

– Если бы речь шла о деньгах, я бы уже завтра был богачом, – с усмешкой заговорил Джонсон. – Мистер Бароун обещал за вашу голову 100 гиней. Сейчас все фермеры южного побережья носятся по скалам ради такой премии. Устроили же вы заваруху, – Джонсон расхохотался.

– Так он выжил? – обрадовано переспросил я.

– Ну да. Только ослеп, говорят, и изувечен так, что впору детей пугать, – равнодушно ответил Джонсон, заканчивая врачевать мою рану.

Положение мое было незавидно. В Уэмбери слишком много знали обо мне, и если назначена такая большая награда, нет сомнений, что тамошние фермеры, забыв о былых симпатиях, сейчас сидят в засадах по всем дорогам, где я только могу появиться.

– Фермеры из Уэмбери знают о шлюпе, – решил я поделиться своими опасениями с Джонсоном.

– Вы находитесь в ста милях от Уэмбери. Пока шлюп стоит в бухте Коннорс беспокоиться не о чем, они будут ждать вашего появления там. Когда вы поправитесь, мы переправим судно сюда, и вы сможете отправиться хоть через Ла-Манш, хоть куда подальше.

Похоже, Джек Молот был неплохо осведомлен о моих планах.

Я пробыл в убежище контрабандистов еще неделю. Оно представляло собой обычную расщелину в скале, покрытую сверху бревнами и соломой, и так искусно спрятанную от посторонних глаз, что даже с двух шагов никто бы не заподозрил существования тайника.

Выходить мне разрешалось только по ночам. И всегда, пока я прогуливался среди скал, мой покой охранял Джек Молот и его товарищ ирландец Мак-Кинли, весельчак, которому все происходящее казалось не более, чем забавной игрой.

Вскоре я полностью оправился от раны, и Молот сообщил об этом в Коннорс. Не знаю, каким образом, но точно в назначенное время шлюп был переправлен в бухту Вестлейк, неподалеку от которой я прятался.

– Пора, – разбудил меня в ночь на 15 мая 1748 года Джек Джонсон.

Мы быстро собрались и со всеми предосторожностями направились к бухте. Здесь, в лодке, нас уже ожидал Мак-Кинли. Тихо, не разговаривая, мы подошли к «Радостному». Осторожно перебрались на шлюп. Я быстро поднял якорь, пока мои товарищи также молча управлялись с обоими парусами. Кивнув мне на прощание, они спустились обратно в лодку. Через минуту ночная тьма поглотила их. Словно никогда и не было.

«Радостный» направился в открытое море. Без тени сожаления смотрел я, как в темноте исчезают огоньки ночной Англии. А когда рассвело, земли уже не было видно.

Но, я все еще опасался погони. Одному управиться с двумя парусами и рулем в открытой воде было непросто, но я должен был спешить. В Коннорсе уже заметили исчезновение шлюпа и скорее всего, попытаются перерезать пути в Европу и Ирландию. Поэтому мне нужно было держаться подальше от этих направлений. Но никому бы не пришло в голову, что я на своем утлом суденышке выйду в открытый океан, и «Радостный» под всеми парусам уходил все дальше и дальше на юг.